«От широты души»

В саратовском парке Победы пустынно. Ёлки покрыты инеем, но воробьи шумят уже по-весеннему. Из репродуктора на входе доносится «Встанем!» Шамана. Его сменяет «Гвардии сержант» Расторгуева. Фамилии саратовцев, погибших на спецоперации, заносят на памятник участникам локальных конфликтов. На автомат в руке бронзового солдата кто-то повесил блестящую проволочную корзинку с искусственными цветами и стеклянной ёлочкой. У ног фигуры лежит выцветшая фотография бородатого мужчины в обнимку с двумя малышами.

Монумент поставили в 2009 году. На четырех стелах были выбиты 318 имен погибших в Афганистане и на Кавказе. Теперь все шесть гранитных плит заполнены сверху донизу. Фамилии набраны мелким шрифтом в три колонки. Гравировка неглубокая, кое-где буквы уже едва различимы. Справа и слева от памятника из земли торчат бетонные основания для шести новых плит.

Фамилии Сергея Политкина на памятнике нет. Саратовец погиб у села Андреевка под Бахмутом 22 января 2024 года. Андреевка была крошечной деревней: к началу спецоперации здесь оставалось чуть больше 70 жителей, в основном пожилые люди. Таких сел (и даже с точно таким же названием) немало и в Саратовской области.

Никаких предприятий и государственных учреждений в Андреевке не было. В магазин, в церковь и на почту жители ходили за три километра в соседнюю Клещеевку, где жили 400 человек (для сравнения: это население стандартной шестиподъездной девятиэтажки). С военной точки зрения Андреевка представляла ценность только потому, что рядом находятся господствующие над Бахмутом холмы.

Как пишет военкор Александр Коц, «за линию Клещеевка — Андреевка — Курдюмовка — Озаряновка больше года шли ожесточенные бои. Позиции неоднократно переходили из рук в руки, но активное использование обеими сторонами FPV-дронов не позволяло надежно на них закрепиться».

Об обстоятельствах гибели Политкина близкие узнали со слов единственного выжившего из его группы. «На боевое задание ушли четыре человека. На обратном пути их засекли дроны, начались сбросы. Сереге попало прямо под ноги. Перебило артерии. В справке написали, что умер сразу», — рассказывает одноклассник погибшего саратовец Владислав.

Место гибели Политкина осталось в «серой зоне». О взятии Андреевки Минобороны заявило в мае 2024-го. Останки Сергея не найдены. Похорон не было. Не было и соболезнований от саратовских чиновников, хотя такие сообщения публикуются в местной прессе ежедневно.

«Он еще в десятом классе мечтал пойти в Афган, — вспоминает Сергея Влад. — С одной стороны, это был подростковый максимализм. Желание соответствовать героическому прошлому. Ведь в 1970–1980-е годы, когда мы росли, фронтовики Великой Отечественной были еще живы. С другой стороны, наше поколение было так воспитано: партия сказала — шагом марш исполнять интернациональный долг, комсомол ответил «есть!». Все просто, линейно. У нас на районе я не знал ни одного пацана, который бы отмазывался».

Одноклассники прозвали Политкина «пингвином» — за то, что в юности на спор сидел в одних трусах в сугробе и прыгал в прорубь у набережной. Спорили, как объясняет Влад, не на деньги, а от широты души.

«Он и в зрелом возрасте не изменился. Мечтал построить собственный дом, не какой-нибудь, а именно срубовый. Размахнулся аж на 300 «квадратов»! Любил свой «Мерседес». Дорогая машина, только на налоге можно разориться. Но Сергей был упрямым. Если что-то решил, переубедить невозможно», — рассказывает друг Влад.

В 1990-е Политкин работал в контрольно-ревизионном управлении облисполкома. Затем в качестве аудитора сотрудничал с ОБЭП и прокуратурой. «Он был классным специалистом в своей области. Мог найти косяки у самой хитрой конторы. Кадровым сотрудником органов не был, копал для них материал, а товарищи в погонах возбуждали дело», — объясняет Влад.

В середине 2010-х сотрудничество с правоохранительными структурами сошло на нет. Саратовец пытался устроиться на госслужбу, работал в районных комитетах ЖКХ в Ростове, Таганроге, Рязани. «Он был правдоруб. Говорил начальству то, чего оно слышать не желает, а это всегда плохо отражается на карьерных перспективах, — замечает собеседник. — Закрепиться нигде не удавалось. Но переделывать себя Серега не хотел».

В семейной жизни мужчина, по словам Влада, придерживался патриархальных взглядов на роль жены. Три брака закончились разводом. Но самыми близкими людьми для Сергея оставались дочери.

«Отцовская любовь, о которой мечтает каждый ребенок»

«Эта змея с открытой пастью означает, что носитель — человек властный, даже агрессивный, — дочь погибшего Маша водит пальцем правой руки по крупной татуировке на левой. — Мама всегда говорила, что я — копия отца. Мы внешне жесткие, а внутри — ранимые. Можем балагурить на публику, но при этом чувствуем свое одиночество. Он мог казаться холодным, но умел любить. Конечно, у любви есть минус — это больно».

Марии 19 лет. Совсем недавно она носила косу до пояса и училась в музыкальной школе по классу скрипки. Сейчас у нее мальчишеская стрижка, черная бейсболка, панковская серьга в ухе и два пирсинга в носу. «Отец никогда меня не осуждал. Когда я собиралась отрезать волосы и набить татуху, он говорил: давай вместе найдем хорошего мастера», — вспоминает девушка. Если совсем честно, папиного мастера она не дожидалась, справлялась сама. Но уважительное отношение к тому, что большинство родителей называет подростковыми причудами, Маша очень ценит.

«У многих моих друзей нет отцов. Либо погибли при разных обстоятельствах, либо ушли из семьи и не общаются. Мне повезло. У меня была та самая отцовская любовь, о которой мечтает каждый ребенок».

В марте 2022-го она переехала от мамы к отцу. «Я отчислилась из 10-го класса. Сказала папе, что хочу учиться на парикмахера. Он сразу записал меня на курсы». По вечерам за чаем отец с дочерью говорили, как она вспоминает, обо всем на свете — о космосе, о философии, о масонах, о мировых религиях. Сергей любил цитировать Махабхарату и китайских мудрецов.

26 сентября Маша с папой гуляли по центральной улице Саратова. Сергей сказал, что ему пришла повестка из военкомата. Похлопал по плечу: «Твой папа сильный, не переживай». Мария признается, что в тот момент «не поняла масштаба трагедии». Позже девушка узнала, что отец не был мобилизован, а пошел на СВО добровольцем.

«А мы в Киев после свадьбы ездили!» — вдруг вспоминает мама Маши Наталья — улыбчивая шатенка в белом свитере. С Политкиным они познакомились в 2003 году, когда тот пришел с проверкой в организацию, где Наталья работала секретаршей. Через две недели после знакомства Сергей сказал: «Собирай вещи, переезжай ко мне». Через два месяца сделал предложение.

Наталья запомнила, как Сергей восхищался красотой Киева, показывал юной жене Крещатик, вымощенные брусчаткой спуски и подъемы, узкие подземные ходы Киево-Печерской лавры. Рассказывал, как в детстве ездил сюда на каникулы к бабушке.

«Маш, папа погиб»

«Когда началась мобилизация, Серега прислал сообщение: «Меня вызывают в военкомат». Я не понял, в шутку он или всерьез, ответил: «Мы слишком старые для таких дел, 51 годок уже», — вспоминает друг погибшего Владислав. — Насколько понимаю, он в очередной раз пытался устроиться в районную администрацию, для этого понадобилось пойти за какой-то справкой в военкомат, а там предложили: не хотите ли на фронт?».

После двухнедельной подготовки на полигоне под Саратовом Политкин оказался в Херсонской области. Служил водителем в минометном подразделении 99-го полка, сформированного из саратовских мобилизованных. Взял позывной «Дед», отпустил бороду.

Мария рассказывает, что отец писал каждый день. Всегда только хорошее.

В 2023 году доброволец Политкин подписал контракт с Министерством обороны. Его направили в разведбат. «Вот тогда до меня дошло, как все серьезно», — говорит Маша. 20 января 2024 года Сергей прислал фотографию из грузовика: крупный седобородый мужчина в камуфляже.

25 января Маша возвращалась домой от психиатра. У девушки диагностировали депрессию и подозрение на пограничное расстройство личности. У подъезда ее встретили мама и тетя. «Поднялись в квартиру. Они шепчутся на кухне: «Давай скажем, откуда она узнает, если не от нас». Тетя сказала: «Маш, папа погиб». У меня была истерика. На пол упала, била стены, орала матом», — Маша запрокидывает голову, чтобы слезы не полились. Рассказывает, как трясущимися руками не с первой попытки набрала отца. Абонент оказался недоступен. Дочь писала ему еще несколько дней.

Маша с мамой молчат, глядя в пол. Спустя некоторое время Мария рассказывает, как летом на СВО ушел двоюродный брат подруги. «Через две недели привезли в цинковом гробу. Там окошко маленькое. Она туда посмотрела. Очень об этом жалеет. И запах был. Гроб же запаянный, как может запах чувствоваться сквозь металл?»

Наталья говорит, что в селе, где она сейчас живет, каждый месяц проходит сбор гуманитарной помощи. Жители приносят деньги, консервы, влажные салфетки. «Вчера двоих похоронили. За три года — девять человек только в нашей маленькой деревне. И на работе еще. Парень, который раньше был у нас ревизором, наступил на мину. Ноги оторвало. За ним отправили эвакуационную группу. И «Баба-яга»* прилетела».

Спрашиваю Наталью, в чем, как ей кажется, цели спецоперации? «Я не лезу в политику», — она отрицательно качает головой.

«Родственник остается один со своей бедой»

После гибели Сергея его дочери от разных браков объединились в поиске информации. «Нам просто повезло, что выжил очевидец. В чатах семьи других погибших пишут, что вынуждены буквально выгрызать информацию из официальных инстанций. Боец перестает выходить на связь — и родственники остаются один на один со своей бедой», — говорит старшая дочь Сергея Лилия.

На горячей линии Минобороны девушкам ответили, что Политкин не значится в списках погибших, раненых и без вести пропавших. Сестры звонили в военную прокуратуру, в госпитали «ДНР», Ростова, Волгограда, Саратова, Москвы, подали заявление на розыск через Красный Крест.

Лилия выяснила, что после подписания контракта Сергея перевели из саратовского полка в другую часть. «Я звонила туда очень долго. Наконец в штабе части мне сказали, что никакого Политкина вообще не было в списках личного состава. То есть он выбыл из одного подразделения, но никуда не прибыл». В одном из чатов родственников участников СВО ей подсказали номер замполита. «Он очень помог. На основании рапорта выжившего очевидца выдал справку, что отец погиб (порядок выдачи справок о смерти участников СВО был упрощен постановлением правительства РФ: оформлять такие документы могут не только медицинские организации, но и командиры частей. — Н. А.). В апреле 2024-го мы получили свидетельство о смерти».

Лилия сдала образец ДНК. Как ей объяснили представители воинской части, даже если останки найдут, на экспертизу потребуется до полугода.

Законодательство, касающееся компенсаций для родственников погибших участников СВО, сложное. Инструкции по оформлению выплат, подготовленные правозащитными центрами, занимают несколько страниц. Каждый вид выплат — единовременных, ежемесячных, ежегодных, федеральных и региональных — описывается в отдельном законе, причем нужно следить, с какого момента спецоперации начала действовать та или иная поправка. Различается круг получателей и список нужных для оформления документов. За перечисление денег отвечают несколько гражданских и военных ведомств.

Самые крупные выплаты — это страховая компенсация 3,4 млн рублей, единовременное пособие 5,1 млн и «президентская» выплата 5 млн рублей, установленная указом Путина весной 2022-го. Родственники, которым полагаются эти суммы, перечислены в законах «Об обязательном государственном страховании военнослужащих» от 1998 года и «О денежном довольствии военнослужащих» от 2011-го: официальные супруги, родители, в некоторых случаях — бабушки и дедушки, мачехи и отчимы, «фактически воспитывавшие лица», братья и сестры, иждивенцы и т.д. Дети могут получить долю, только если на момент гибели бойца им еще не исполнилось 18 лет. Исключение — студенты-очники в возрасте до 23 лет и совершеннолетние дети, получившие инвалидность еще до 18 лет.

«Я думаю, что это огромный пробел в законодательстве. До 18 лет мы считаемся родственниками отца, а потом, с точки зрения государства, мы как будто уже никто. Это очень обидно, — говорит Лилия. — Возможно, законодатели считают, что совершеннолетние должны зарабатывать самостоятельно. Но в этом взрослые дети ничем не отличаются от других родственников — вдов и родителей, если те находятся в трудоспособном возрасте».

Как отмечает собеседница, «здравомыслящий человек понимает, что здесь дело не в деньгах. Никакая сумма не заменит нам отца. Но для него было важно знать, что он помогает своим детям. Последней возможности помочь он лишен».

У Политкина растут трое внуков. С младшим он не успел увидеться.

Дочь погибшего Мария сейчас работает барменом. Пишет песни на английском, занимается кавер-дэнсом. Девушка бодро рассказывает, что летом собирается со своей танцевальной командой в Питер. Вдруг сама себя перебивает: «Друзья говорят, что я как будто заморозилась. Как они выражаются, «Маша глянет — и Саратов превращается в Сибирь». Иногда ловлю себя на том, что замерла и смотрю в одну точку. Я стала какой-то жестокой. Никого не жалко».

Маша говорит, что почти полтора года, пока отец был на СВО, каждый день читала новости в телеграме. «Сейчас мне не интересно, чем там закончится. Мне ждать уже некого», — говорит она.

Когда в Саратове воют сирены из-за очередной атаки дронов, девушка не прячется, как советуют местные власти, в ванную, а, наоборот, идет курить на балкон. «Представляю, как разговариваю с отцом. Знаете, он мне снился весь год. Во сне я слышу стук в дверь, открываю — а там он. Я кричу: «Привет, пап, ты что, живой?!» Он смотрит и молчит».

У Марии есть удостоверение члена семьи погибшего участника СВО. Для сопровождения таких семей в России действует фонд «Защитники Отечества». На его работу в 2025–2027 годах федеральное правительство планирует выделить около 40 миллиардов рублей. Одна из обязанностей фонда — психологическая помощь пострадавшим. По словам собеседницы, ей никаких консультаций не предлагали.

«Набил бы ему морду за мать»

«По закону компенсация начислена маме. Мне деньги нужны, чтобы ухаживать за ней. В Минобороны и «Согаз» (компания, которая выплачивает страховые компенсации и единовременные пособия в случае гибели участников СВО. — Н. А.) звоните, если считаете, что это несправедливо», — говорит старший брат погибшего Алексей Политкин. Алексею Юрьевичу шестьдесят. В 1986-м, когда он заканчивал саратовское химическое училище, произошла авария на Чернобыльской АЭС. Выпускников отправили на ликвидацию. Матери погибшего Розе Петровне 87 лет. Всю жизнь она работала учительницей в школе.

«Деньги нужны маме на лекарства. Я оставил сумму ей на похороны и на похороны брата, — объясняет Алексей Юрьевич. — Да, по закону погребение оплачивает государство. Но я бывший военный и знаю, сколько там положено, — хватит только на фанерный гроб и сосновый крест (согласно постановлению правительства РФ от 1994 года , выделяется не больше 51,5 тыс. рублей на похороны и еще 49,5 тыс. на памятник. — Н. А.)».

Алексей Юрьевич говорит без эмоций. Чувствуется, что аргументы отточены за месяцы внутрисемейных разбирательств. Понимаю, что спрашивать больше не о чем, соболезную, говорю, что это печальная история, и готовлюсь прощаться. Но собеседник вдруг взрывается.

— кричит Алексей Юрьевич в трубку. — Человек пошел сам, не по мобилизации. Сам попросился в штурмовики. Я как бывший военный говорил ему: братик, в 52 года надо баранку крутить или за шнурок у гаубицы дергать. Но ему подавай подвиг! На третьем боевом выходе погиб.

Он не думал, что будет с матерью. Взял и ушел. А мать до сих пор сидит перед телевизором, когда пленных показывают, и ждет — а вдруг там Сережа? Если бы случилось чудо и он вернулся домой, первое, что сделал бы, — морду ему набил за мать».

Саратов

* Небольшой дрон, оснащенный взрывчаткой.